Очередная историческая дата – 113 лет назад, 14 сентября 1911 года, в Киеве был убит Пётр Аркадьевич Столыпин, премьер-министр Российской империи. Случилось это в Киеве, во время визита царя Николай II. В рамках этого визита царь и министры посетили киевский театр оперы, где давали «Сказку о царе Салтане», там-то и произошла трагедия.
В антракте спектакля премьер Столыпин стоял возле оркестровой ямы, беседуя с министром царского двора Владимиром Фредериксом. Неожиданно к премьеру подошёл молодой человек и два раза выстрелил из браунинга. Первым выстрелом Столыпин был ранен в руку, вторая пуля попала в брюшную полость. Это рана и стала смертельной…
Несмотря на то, что убийца был сразу же задержан, эта история до сих пор остаётся одной из самых больших загадок российской истории. Был ли убийца террористом-одиночкой или действовал по чьему-то наущению? Официальное следствие так толком и не дало чёткого ответа на этот вопрос. Интригу добавляло и то обстоятельство, что убийца, киевлянин Дмитрий Богров, являлся агентом местного охранного отделения, имевшим агентурные клички «Аленский» и «Капустянский». Мало того, начальник Киевской охранки, жандармский подполковник Николай Кулябко лично выдал разрешение Богрову на проход в театр!
По словам самого Кулябко, Богров на протяжении целого ряда лет являлся одним из самых ценных его осведомителей в революционной среде Киева, никогда не вызывавших подозрений. И когда Богров сообщил охранке, что в Киев якобы прибыл некий важный революционер-анархист с целью покушения на Столыпина, у жандарма не было оснований ему не верить. Для предотвращения покушения Богров настоял на личном присутствии в театре. Кулябко согласился и провёл своего агента, но вместо защиты агент неожиданно выхватил пистолет и застрелил премьера…
Версия один: именем революции
Богров сообщил на следствии, что убийство якобы инициировали революционеры, которые разоблачили его как агента охранки: «Около 15 августа явился ко мне один анархист, заявил мне, что меня окончательно признали провокатором, и грозил об этом напечатать и объявить во всеобщее сведение». Таким образом, Богрову под страхом столь позорного разоблачения предложили реабилитировать себя громким террористическим актом, что тот и проделал в киевском театре. Могло быть такое? Вполне…
Надо сказать, что Пётр Столыпин к моменту своего назначения на пост премьер-министра в июле 1906 года имел немалый опыт административной работы на полицейском и административном поприщах. А начало его премьерства совпало с годами первой русской революции 1905 – 1907 годов. Подавлял революцию Пётр Аркадьевич жестоко. Введённые по его инициативе военно-полевые суды творили скорую расправу, вешая и расстреливая бунтовщиков без пощады. Свыше 3000 человек казнённых, включая и несовершеннолетних детей, 23 тысячи отправленных на каторгу, бесчисленное число подвергнутых арестам, обыскам, истязаниям… Понятие «столыпинский галстук», то есть виселица, стало нарицательным в России.
По этому поводу российский историк Владлен Логинов верно заметил, что «на фоне всего последующего кровавого XX века эти усмирения не кажутся такими уж страшными. Однако современникам-то приходилось сравнивать с тем, что было до того, а в течение предыдущих 80 лет казнили в среднем «всего лишь» по девять человек в год»…
С одной стороны, жестокость Столыпина понять можно. Революционные террористы, главным образом из числа эсеров и анархистов, вели за ним настоящую охоту: в него стреляли и бросали бомбы, в августе 1906 года взрывом на Аптекарском острове в Санкт-Петербурге была тяжело ранена дочь Петра Аркадьевича, до конца жизни оставшаяся инвалидом. Но, с другой стороны, от действий военно-полевых судов и карательных отрядов более всего страдали вовсе не революционеры (они, как правило, всегда благополучно успевали скрыться за границей), а крестьяне, посмевшие поднять «земельный вопрос», рабочие, бастовавшие из-за невыносимых условий труда, и простые обыватели, имевшие несчастье оказаться рядом с проведением усмирительной акции.
Всё это озлобляло народ, а революционным организациям давало повод выносить всё новые и новые смертные приговоры премьеру. Так что революционеры вполне могли довести дело до конца, заставив разоблачённого агента охранки пойти на убийство…
Смущает здесь только одно – ни одна из террористических организаций, ни эсеровского, ни анархистского толка, так и не взяли на себя убийство Столыпина, хотя в таких случаях делали это весьма охотно! Не удалось полиции задержать и предполагаемых сообщников Богрова, на которых тот указал. Поэтому в версию организованного революционного теракта сегодня верится с большим трудом…
Версия два: сошёл с ума
Поэтому не исключено, что Богров решился на убийство в одиночку. Как известно, в секретные агенты царской охранки люди шли по разным причинам. Чаще всего это были разочаровавшиеся революционеры, жизненные неудачники, безработные интеллигенты и просто любители авантюр. По словам известного жандармского генерала Александра Спиридовича, большую роль играл денежный вопрос: «Получать несколько десятков рублей в месяц за сообщения раза два в неделю каких-либо сведений про свою революционную организацию – дело не трудное».
Однако такая двойная и весьма опасная жизнь многим агентам буквально ломала психику, и тогда они становились очень опасными, особенно для своих кураторов. Тот же Спиридович, будучи ещё жандармским подполковником, в мае 1905 года сам едва не стал жертвой своего секретного сотрудника – тот на свидании в конспиративной квартире неожиданно выхватил револьвер и всадил в своего куратора две пули. Спиридович только чудом тогда выжил…
Что касается Дмитрия Богрова, то он, будучи сыном очень богатого киевского юриста, в деньгах точно не нуждался. Богров учился в Киевском университете, после окончания которого на моде увлечений революционными идеями примкнул к анархистам, но потом очень быстро стал агентом Киевской охранки – скорее всего искал острых жизненных ощущений. При этом отец щедро финансировал отпрыска, позволяя тому много разъезжать как по Российской империи, так и по заграницам. В конце концов от такой праздности у Дмитрия могло наступить разочарование от жизни.
Судя по его последним письмам, он чувствовал себя совершенно опустошённым, и ему хотелось совершить нечто, что придаст смысл существованию. В одном из писем Дмитрий подчёркивал: «Нет никакого интереса к жизни… Тоскливо, скучно, а главное – одиноко. Я стал отчаянным неврастеником… Мне всё кругом порядочно надоело и хочется выкинуть что-нибудь экстравагантное…».
На таком неблагоприятном психологическом фоне Богров вполне мог решиться на громкое преступление – и даже против не своего полицейского куратора, а целого премьер-министра. Чисто в силу явной мании величия…
Версия три: заговор режима
Впрочем, историки рассматривают и вариант настоящего политического заговора, нити которого тянутся в придворные круги Российской империи. По некоторым данным, Петра Столыпина буквально ненавидела супруга царя Николая Второго Александра Фёдоровна, которую якобы раздражало то, что Столыпин нравился её свекрови, вдовствующей императрице Марии Фёдоровне: у этих женщин изначально сложились не самые тёплые отношения. Кроме того, Столыпин терпеть не мог обожаемого царицей «старца Распутина» – известно его очень негативное отношение к пребыванию при царском дворе этого «крайне сомнительного полуграмотного мужика».
Да и сам царь, по свидетельству современников, к 1911 году заметно охладел к Петру Аркадьевичу. По словам известного политика того времени Павла Николаевича Милюкова: «Как часто бывает со слабовольными людьми… Николай боялся влияния на себя сильной воли». Так что скорая отставка Столыпина была только делом времени. Возможно, некоторые жандармские начальники уловили эти «высочайшие» настроения и просто закрыли глаза на готовящееся покушение. А возможно, вообще умело подвели спятившего неврастеника к неугодному главе правительства – тому только осталось нажать на курок…
…Если это так, то гибель Столыпина можно считать знаковой – у страны, где представители правящего класса ТАКИМ вот образом решали свои противоречия, просто не могло быть нормального будущего. Что ярко и проявилось в 1917 году…
